Ледяная дева [= Сказочник ] - Наталия Орбенина

— Ну и отступитесь вы, голубчик! По правде говоря, без обид, она вам не пара. Вернее, вы для нее не очень подходящий жених. Пускай себе ищет принца, а вы спускайтесь-ка на землю и посмотрите повнимательнее вокруг себя, авось да и сыщется утешение души-то! — И директор хитро прищурился.

Горшечников молча поклонился и воспринял слова начальника как приказ к действию. С этого дня у Гликерии появилась надежда, что теперь Горшечников сделается ее ухажером, а то и женихом.

Дня не проходило, чтобы она не пересказывала подругам — Софье и Калерии — об ухаживаниях Мелентия. Вот и нынче дамы пили чай и судачили о делах гимназических, а после и о сердечных.

— И все же, быть замужем за учителем — это тяжелый крест! — наконец вступила в разговор Калерия.

— Да полно, моя дорогая Калерия, вы уж и позабыли все давно! — съехидничала Гликерия.

— Нет, мой ангел, я все прекрасно помню, — Калерия кротко склонила голову с аккуратными кудрями. — И именно потому полагаю, что, только пройдя через эти тернии, можно взваливать на себя подобный крест.

Дамы посмотрели друг на друга, точно кошки, готовые вцепиться друг другу в физиономии. Но то ли Калерия не чувствовала себя готовой к сражению, то ли решила поберечь силы для более подходящего момента, она повернулась к Алтуховой и спросила:

— А что, Софья, в это лето неужто не пригласят вас Толкушины? — вдруг заинтересовалась мадам Вешнякова. — Что-то не видно, чтобы вы собирались?

Задавая этот неприятный вопрос, она понимала, что вызовет досаду Алтуховой. Ну так что с того, ей, Калерии, одной, что ли, злиться на весь свет? Неужели весь день они будут говорить о Горшечникове, который покамест ей не достался? Так и с ума можно сойти от злости.

— Да, — последовал грустный вздох. — Письма нет, не пойму, в чем дело. Может, на почте потерялось?

— А может, вам, моя милая, следует не питать более иллюзий насчет дружбы с миллионершей? Каждый сверчок — знай свой шесток. — Калерия отхлебнула остывшего чаю. — Уж извините, милочка, что я так прямо и выразилась, да только, видимо, вы и сами то понимаете.

Софья огорчилась так, что не захотела больше ни чай пить, ни беседовать с приятельницами. Она готова была говорить с ними о чем угодно, сколько угодно обсуждать похождения общего друга Горшечникова, но последней темы ей не хотелось касаться совсем. Она знала, что вовсе дело не в том, любит ее по-прежнему Ангелина Петровна или нет. Она чувствовала, что в доме ее ближайшего друга что-то приключилось, но как узнать, как помочь? Уж и Филиппа Филипповича не раз посылали на почту, не затерялось ли письмо из Петербурга. А то выглядывали со двора. Не несут ли телеграммы?

И вдруг — стук в дверь. Матрена послала мальчишку позвать барышню домой, пришло долгожданное письмо. Софья ойкнула и унеслась быстрее ветра. Калерия с Гликерией только переглянулись и пожали плечами. Вот, опять поедет, да все без толку!

Письмо не давалось, конверт, как назло, щедро залили сургучом. Софья разнервничалась, а уж когда прочитала, так и вовсе упала на стул.

— Матреша, читай, не знаю, чего и думать!

Матрена Филимоновна схватила письмо и принялась читать его по слогам, водя пальцем по строчкам.

— Ох, барышня. Чует мое сердце, неладно дело! И зачем нам туда ехать, чужой пожар руками разгребать?

— Да ты ополоумела, видать! — вскинулась Алтухова. — Ангелина о помощи просит, не к кому, пишет, голову приклонить, все ее покинули. Так неужто и я ее оставлю?

— Что ты, что ты, душа моя! Что так раскричалась-то! Поедем, поедем, хоть завтра! Вот тотчас же чемоданы соберу и готово! Только уж, матушка, уволь моего-то, ведь нога его совсем плохая, тяжело ему опять в дальнюю дорогу!

— Как хочешь, пускай остается на хозяйстве. Так еще спокойней. За домом догляд. Да и за Зебадией присмотрит.

— Верно, верно, неужто животину за собой тащить, а вдруг хозяин пожалует. Где мой зверь, скажет, подать его тотчас же!

— Ах, полно уж теперь. Когда почти два года прошло, не пожалует, — с горечью махнула рукой девушка.

По приезде в Петербург Алтухову с Матреной встретил кучер Толкушиных и препроводил к экипажу. Носильщик подхватил вещи и поволок их следом.

— А что, голубчик, как Ангелины Петровны здоровье? — спросила Софья.

— Нынче как будто получше, — прогудел кучер. — А до того дня очень плохая была.

— Что значит, очень плохая? — встревожилась Софья.

— Не мое это дело, барышня. Не знаю, как и сказать, но только плохая!

— А Тимофей Григорьевич как, здоров?

— Должно быть, здоров. Да только бог его знает, небось уж месяца три в доме не видали, а то и поболее. Стало быть, здоров. Н-но, пошла!

Матрена и Софья молча переглянулись и замолчали. Вот скоро и знакомый дом, въехали под арку, во двор. Пока понесли во флигель вещи, Софья, согласно письму, поспешила в господский дом. Горничная встретила ее с веселой улыбкой и проводила в спальню хозяйки, как и было приказало. Там на туалетном столике Алтухова нашла конверт и вскрыла его. Через несколько мгновений дом Толкушиных огласился ее пронзительным воплем.

Нелидов впопыхах не понял, на кого он натолкнулся во дворе дома Толкушиных. Что это за барышня без шляпы, с растрепанными волосами, с красными от слез глазами? И, только отступив на шаг, он узнал Софью Алтухову.

— Сударыня! Софья Алексеевна!

— Ах, господи, вы, господин Нелидов! — Она схватила его за руки. — Господи, какое у нас горе, какое несчастие!

— Да неужто мой кот помер? — попытался пошутить Феликс. — Не уберегли, значит, мое животное!

Своей нелепой шуткой он попытался перебить истерическое состояние женщины и заставить ее хоть немного прийти в себя.

Соня посмотрела на собеседника как на сумасшедшего.

— Не кот ваш помер, а человек, чудный, светлый человек! Бедная моя Ангелина! Руки на себя наложила, несчастная! — И Софья в отчаянии схватилась за голову.

— Тише, сударыня, тише! — Феликс крепко взял девушку под локоть. — Не надо делать скоропалительных выводов и оповещать об этом всю столицу. Ваша дорогая подруга жива!

— Жива! — Софья отпрянула от собеседника. — Слава богу!

— Богу-то, конечно, слава, но и мне тоже! — улыбнулся Нелидов. — Божественное провидение направило меня именно в то место, где наша госпожа Толкушина собиралась совершить свой смертный грех. И надо же так случиться, что именно в самый ужасный миг мне удалось ее схватить просто на лету, на краю могилы!

Софья слушала его с восторгом, слезы счастья и умиления катились по ее щекам.

— Да что же мы стоим? — забеспокоился Нелидов. — Ангелина Петровна меня послала предупредить вас о благополучном завершении страшной истории, упредить вас. Ведь вы, поди, в полицию бежали, сообщить о самоубийстве?